Ее бедра задрожали, дыхание участилось, а внутренние стенки сжались. Вынув язык, Аркантус обхватил губами ее клитор и пососал.

У Саманты вырвался сдавленный звук, и ее спина выгнулась дугой над кроватью. За этим быстро последовал крик удовольствия.

Когда ее тело содрогнулось в конвульсиях экстаза, Аркантус поднял голову и высвободил рога из ее хватки. Он навалился на нее всем телом, оперся на локти и заглушил ее крики бескомпромиссным поцелуем.

Протянув руку между их телами, он обхватил основание своего члена и соединил сегменты вместе, прижимая их кончики ко входу в ее лоно. Сводящий с ума жар волнами исходил от нее. Яростно дернув бедрами, он вошел.

Его стон смешался с ее, когда она обхватила его ногами и руками, прижимаясь. Ее лоно пульсировало от продолжающегося оргазма. Каждая волна удовольствия эхом отдавалась в нем, наполняя ощущениями, которым он едва мог сопротивляться. Она была такой влажной, такой горячей, такой тугой, такой чертовски совершенной.

— Я люблю тебя, — прошептала она ему в губы, проводя руками по его спине, зарываясь в волосы.

Аркантус обхватил ее подбородок рукой и посмотрел в глаза.

— Ты — моя вселенная.

Он завладел ее губами, требуя всего и обещая все взамен. Она ответила с таким же пылом.

Он двигал бедрами, поддерживая контакт между их ртами, несмотря на пульсирующие волны удовольствия, захлестывающие с каждым движением члена. Каждый толчок был мощнее, настойчивее предыдущего, посылая его все глубже и глубже, и она приветствовала его. Ее тело, жаждущее большего, притягивало его.

Все эти ощущения не могли остановить бешеный бег мыслей Арка, и возникшие вопросы ускорили его и без того учащенно бьющееся сердце.

Что, если бы он не нашел борианского охотника за головами до того, как была обнаружена Саманта, что, если бы он не смог обнаружить угрозу? Что, если бы он потерял ее? Поход на местный рынок мог обернуться катастрофой, простая прогулка на улицу могла стать концом.

Что, если бы ее забрали у него?

Это привело к самому тяжелому вопросу из всех, от которого у него скрутило внутренности, сжало горло и бешено заколотилось сердце.

Что, если бы он вообще никогда не нашел Саманту?

Обычно такие мысли его не мучили, но здесь и сейчас, на пороге того, чтобы оставить ее одну, впервые с тех пор, как она переехала жить к нему, он не мог остановить их. И весь этот страх, вся неуверенность только усилили потребность в ней. Это только усилило его инстинкты.

Она принадлежала ему. Она должна была знать это, должна была чувствовать это. Она принадлежала ему навсегда.

И он принадлежал ей.

Зарычав, он оторвал свой рот от рта Саманты и поднялся. Держась одной рукой за кровать, выпрямив предплечье, он опустил другую ей на талию и сжал, входя в нее быстрее, жестче, каждое движение бедер сопровождалось рычанием. Его пальцы сжались, если бы у него все еще были настоящие руки, когти вонзились бы в ее плоть, добавляя уколы боли к удовольствию.

— Моя.

Он снова встал на колени и переместил другую руку ей на талию, приподнимая ее зад над кроватью и обеими руками ударяя тазом снова и снова.

— Навсегда, — прохрипела Саманта. Одна ее рука схватила себя за грудь, сжимая ее, в то время как другая сжала его колено. — Я всегда буду твоей.

Его темп становился диким, неумолимым, безжалостным, и он застонал сквозь оскаленные зубы, когда огонь запылал в венах. Удовольствие скручивалось внутри, затягиваясь все туже и туже. Каждый толчок приближал его к эйфории.

Моя.

Это слово повторялось в его голове каждый раз, когда он врезался в нее.

Моя. Моя. Моя!

Она была всем, она была его целью. Она была источником его удовольствия, его радости, его утешения. Ничто не имело значения, кроме Саманты. Не существовало ничего, кроме Саманты.

Ее пятки впились в его зад, и внутренние стенки лона сомкнулись вокруг члена, втягивая его невероятно глубоко, когда она резко втянула воздух. Она задрожала, широко открыв рот в беззвучном крике.

— Моя, — снова прорычал он, продолжая двигать бедрами. — Вся моя.

Руки Саманты метнулись к нему, хватаясь за протезы. Ее спина выгнулась, а тело напряглось на краю. Ощущение пронеслось вдоль его члена, в пах, и пронеслось по нервам, заставляя все его существо гудеть от удовольствия. Но ему нужно было больше. Больше ее.

— Отдай мне все, мой цветок, моя пара. Отдай мне, — он с силой вошел в нее, погружаясь по самое основание. — Все.

Ее голос повысился в грубом, резком экстазе, и поток жидкого тепла вырвался из ее сердцевины. Рев Арка присоединился к ее крику, когда его наслаждение достигло своего пика. Его мышцы напряглись, и сегменты члена раскрылись, вцепившись в внутренние стенки его пары, чтобы излить в нее горячее семя. На этот раз он не сдерживался. Он дал ей именно то, о чем она просила — все.

Стиснув зубы, Аркантус упал на свою пару, заключая ее в объятия, в то время как он и Саманта были охвачены восторгом и плыли на чувственных волнах блаженства. Она прижимала его к своему телу. Снова и снова его семя вливалось в нее, заполняя лоно, и на мгновение он позволил себе сдаться.

Он хотел, чтобы это продолжалось.

По мере того, как спазмы в его члене становились все слабее и реже, сознание Аркантуса вернулось к реальности. Его дыхание было прерывистым, сердце колотилось как гром, и Саманта поглаживала руками вверх и вниз по его спине, оставляя мягкие, нежные поцелуи на его плечах и шее, следуя за кхал. Кожу восхитительно покалывало под ее ласками.

Он посмотрел на нее, встречаясь с ней взглядом. Ее глаза, все еще полуприкрытые, теперь сияли удовлетворением, а улыбка на губах была мягкой. Кожа блестела от пота в нежном сиянии кхал.

Она протянула руку и отвела в сторону выбившиеся пряди его волос, заправляя их за ухо. Ее улыбка погасла.

— Обещай, что вернешься ко мне. Обещай, что тебе не причинят вреда.

— Клянусь, я вернусь к тебе, Саманта, — ответил он, поглаживая большим пальцем по ее щеке и обвивая хвостом ногу. — Ничто не удержит меня вдали от тебя.

Она подняла лицо и прижалась губами к его губам. Он погрузился в поцелуй, наслаждаясь его сладостью, нежностью и тоской, которая все еще звучала в нем отголосками. Если занятия любовью были вызваны пламенной, взрывоопасной страстью, то этот поцелуй был тихой привязанностью и обожанием, которые они разделяли все остальное время, прочной связью, которая делала драгоценным каждое совместное мгновение.

Он оставался в таком положении, обнимая ее, пока его член, наконец, не ослабил хватку, и он смог выйти из лона. Но даже тогда он не смог заставить себя уйти. Она прижалась к нему, расслабившись в объятиях, а он успокаивающе гладил ее по волосам, наслаждаясь близостью, теплом и ароматом.

Их запахом.

Это было то, за что он будет держаться в разлуке — этот момент, эта близость. Он сдержал бы свое обещание, даже если бы для этого пришлось перебраться с одного края вселенной на другой, а затем вернуться обратно.

Вернуться к ней.

ТРИ

Аркантус откинул голову, любуясь открывшимся перед ним видом. Всего несколько дней назад он стоял перед совсем другим окном, смотрел на совсем другой вид, и его эмоции были такими же смешанными, как и сейчас.

Когда он впервые увидел голографические изображения Саманты в базе данных Консорциума, он сразу же был очарован. Но эти голограммы не отдавали ей должного. Они никогда не смогли бы сравниться с ней во плоти. То же самое можно было сказать и о Земле — он видел ее на десятках голограмм, но ничто не сравнится с тем, чтобы видеть ее такой, доминирующей над видом из иллюминатора космической станции.

Бескрайние голубые океаны, коричневые и загорелые пустыни, разнообразная зелень равнин и лесов, пятна белых облаков — вид был потрясающий.

Здесь родилась Саманта. Здесь она выросла, здесь она жила. Здесь она испытала столько радости и боли, прежде чем они с Аркантусом узнали о существовании друг друга. Смотреть на родной мир своей пары таким образом было… унизительно. Он никогда не думал, что увидит это даже мельком.