Он наблюдал, как автомобиль выехал на мощеную дорогу и въехал во владения Джеймса через главные ворота, наблюдал, как он проехал под ветвями высоких деревьев, двигаясь по подъездной дорожке, наблюдал, как он наконец подъехал к дому.

Когда машина остановилась, Арк уперся обеими руками в приборную панель и наклонился вперед. Стук его сердца стал единственным звуком в мире. Дверца машины открылась, и из нее выбрался мужчина-человек.

Все внутри Арка замерло и затихло, даже эта буря.

Землянин был высоким, с худощавым атлетическим телосложением, подчеркиваемым темным костюмом. Золотисто-каштановые волосы были зачесаны назад, хотя и слегка взъерошены. Аркантус ненавидел Ваунда, который предал Арка, убил его друзей и отрубил ему конечности, но эта ненависть по-настоящему расцвела, когда ублюдок начал угрожать Саманте.

Ярость Арка к Ваунду были ничем по сравнению с этим.

Впервые увидев Джеймса Клейтона воочию, Аркантус почувствовал такую огромную, такую горячую, такую всепоглощающую ненависть, что она могла бы поглотить целые галактики. Он не мог смотреть на Джеймса, не представляя всего, что этот человек, должно быть, заставил Саманту испытать. Оскорбления, надругательства, избиения, ложь и манипуляции. Она рассказала немного подробностей, и Арк никогда не хотел давить на нее, но в тот момент ему все было предельно ясно.

Кибернетические конечности Арка почти дрожали от ярости, а его хвост обвился вокруг ноги, сжавшись достаточно сильно, чтобы причинить боль. Он стиснул зубы, когда кхал опалил плоть, как раскаленные головни⁴.

Джеймс закрыл дверцу ховеркара, поднялся по ступенькам и вошел в свой дом.

— Седхи… — прохрипел Тентил.

Голос зентури донесся до Аркантуса как будто из альтернативной, наложившейся на эту, реальности. Он не мог оторвать взгляда от входной двери дома. Он не доверял себе, чтобы пошевелить какой-либо частью тела хотя бы на миллиметр. Потому что любое движение, каким бы незначительным оно ни было, вытащило бы его из машины прямо к этой двери.

— Седхи, подумай, — сказал Тентил. — Сейчас не время.

— Сейчас — самое время, — прорычал Аркантус, наконец оторвав взгляд от дома.

Мой путь. Мое время. Больше ничье. Потому что она моя. Моя, чтобы любить, моя, чтобы защищать.

Его пальцы пришли в движение прежде, чем разум осознал, что он делает. План, наконец, сформировался, и он вступит в силу сейчас. Он изменил и удалил разделы кода в файле Омни-Фордж, позволив инстинкту руководить им. Другой рукой он вызвал на экран систему местной энергетической компании.

Тяжелый, пристальный взгляд Тентила снова был устремлен на Арка.

— Ты вообще что-нибудь из этого понимаешь?

— Хватит об этом. У меня есть для тебя задание, — сказал Аркантус, выводя на экран голографическую карту местной энергетической инфраструктуры.

Рычание вырвалось из груди Тентила.

— Я же говорил, что не собираюсь вмешиваться.

— Мне нужно, чтобы ты пошел сюда, — Арк указал на местоположение, которое наложил на карту окрестностей, — и отключил подстанцию.

— Ты, блядь, меня не слушаешь.

— Ты можешь спрятаться от слежки. Я не могу, по крайней мере, не вызвав подозрений. — Аркантус встретился взглядом с Тентилом. — Сделай это для меня, зентури, и я сделаю все остальное в течение часа.

Когда они смотрели друг на друга, сердце Арка забилось еще сильнее. Даже если Тентил откажется, Аркантус найдет способ. Он пойдет на любой риск, чтобы обезопасить свою пару. Сделает все, чтобы отомстить за ее страдания.

На Арка снизошла ясность: он внезапно понял, чем рисковал Тентил одним своим присутствием здесь. Его семья. Арк рисковал тем же. Но бездействие имело бы последствия похуже этого, и никакая угроза для него самого не была слишком велика, чтобы заставить его проигнорировать угрозу Саманте. Вся его ненависть и ярость сосредоточились в одной точке — в непоколебимой решимости.

— Ты мне ничего не должен, Тентил, — тихо сказал Аркантус, — но я все равно прошу тебя.

Губы Тентила приподнялись, обнажая двойные клыки, а зрачки расширились.

— Блядь, — прорычал он. — Если что-то пойдет не так, Арк, я без колебаний уеду и оставлю тебя здесь.

Аркантус улыбнулся, хотя это больше походило на оскал.

— Меньшего я и не ожидал, друг мой.

Когда он открыл дверцу машины, Тентил рявкнул:

— Мы не друзья.

Арк наклонился ближе.

— Ты еще не убил меня. Если это не дружба, то я не знаю, что это такое.

Тентил захлопнул дверь у него перед носом и умчался прочь.

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

Дом Джеймса Клейтона оказался не таким, как ожидал Аркантус. Он видел почти каждую его часть через систему видео-безопасности, но это было не то же самое, что физически находиться в этом месте. Это совершенно другое ощущение: стоять в реальности в том помещении, которое столько раз видел через систему безопасности, быть окруженным всеми этими предметами, которые можно потрогать и рассмотреть, чувствовать энергию этого места.

В этом доме было холодно и темно, и Арк сомневался, что это изменится даже после восстановления электроснабжения.

Пока Аркантус шел по коридору, проверяя тихие комнаты, некоторые из которых были достаточно темными, чтобы свечение его кхал распространялось на несколько метров дальше порога, он постепенно стал лучше понимать владельца. В данном случае это было результатом скорее того, что не было выставлено на всеобщее обозрение, чем того, что было.

Мебель, декор и обустройство каждой комнаты были образцом комфортабельного богатства, совершенно лишенного индивидуальности. Каждый выбор был странно безопасным, странно универсальным, что не ускользнуло от внимания Арка, несмотря на его ограниченные знания терранских трендов и традиций.

Маленькая квартирка Тентила и Абеллы имела больше характера, чем все, что существовало в этом доме.

Здесь не было фотографий семьи или друзей, никаких намеков на какие-либо хобби или личные интересы, вообще ничего о Джеймсе. Все было чрезмерно аккуратно. Даже при плохом освещении было видно, что ни пылинки не осталось там, где Джеймс этого не хотел.

Здесь не было ощущения обжитого места.

Контроль. Речь всегда идет о контроле.

Джеймса Клейтона внизу не было, но кофеварка уже была опустошена и вычищена.

Даже при всей интенсивности своей ярости и ненависти Арк сохранял сосредоточенность и внешнее спокойствие. Он не ускорил шаг, не хлестал хвостом, не поддавался своим порывам крушить мебель, разбивать окна и пробивать дыры в стенах. Сегодня у всей его силы и способности к насилию была бы только одна цель.

Он поднялся по лестнице, не обращая внимания на тихие скрипы и стоны, которые ступени издавали под его весом. Часть Аркантуса хотела, чтобы Джеймс знал, что он не один, почувствовал панику, испытал нарастающий ужас.

В коридоре второго этажа было еще темнее, чем на первом. Все двери были закрыты, за исключением одной в конце коридора, ведущей в хозяйскую спальню. Она была достаточно приоткрыта, чтобы Аркантус мог разглядеть серый вечерний свет, струящийся сквозь тонированные стекла.

До Арка донесся слабый звук — бегущая вода.

Его сердце бешено заколотилось, гнев почти сковал конечности и заморозил на месте. Он заставил себя двигаться вперед и, не колеблясь, полностью распахнул дверь, когда добрался до нее.

В то время как остальная часть дома наводила на мысль, что Джеймс любил серый и бежевый цвета, в этой спальне преобладали темные, унылые тона. Темно-бордовый и черный на постельном белье, темно-синий и фиолетовый на ковре, красно-фиолетовая акцентная стена. Это были одни из тех цветов, которые предпочитал Аркантус, но здесь им не хватало чувственности, которую он обычно с ними ассоциировал.

Здесь они выглядели какими-то гнетущими и мрачными.

Аркантус пересек комнату и остановился у двери ванной. Конечно же, по ту сторону работал душ.